There was once a young man, who wished to gain his Heart's Desire" (c) "Stardust"
Название: Возвращайся или [рабочее "Всё хотят Лелуша"]
Автор: Orangette-sama
Бета: Danzai No Hana
Фэндом: Кот Гиасс, всё он, родимыйХ)
Пейринги: Лелуш/Карен, Лелуш/Шарли, Лелуш/С.С.
Рейтинг:PG-13
Дисклеймер: Всё чужое, я вообще просто мимо проходилаХ)
От автора: ПреРеквием, за ночь До, но всё будет хорошо - ведь он вернётся.
Смотреть здесьЗдесь было темно, прохладно и очень, очень тихо. Карен и не подозревала, что есть ещё в Британии такие тюрьмы – не полупрозрачные стеклянные камеры, вроде тех, куда, она видела, посадили Ракшату, а сложенные из камня подземные казематы, с массивными железными решётками и уходящими в темноту высокими стенами. Камера, где оказалась она, была необычайно просторной, с теряющимися в тени углами и стенами, и немного слишком вычурной для тюрьмы – решётку посередине украшали кованые завитки железа и огромные развёрнутые чёрные крылья, застывшие в своём стремлении ввысь. Перья, вычерченные с удивительной чёткостью по блестящему металлу, заставляли пальцы девушки судорожно хватать воздух в поисках ключа к Гуррену, к которому они уже успели привыкнуть, и которого им теперь так не хватало. Ключа не было, как не было больше будущего, как не было надежд, не было больше жизни.
Не было его.
Занемевшее уже от долгой неподвижности тело болезненно ныло при каждом неосторожном движении – Карен, отчаянно пытавшаяся сначала хоть как-то ослабить впившиеся в кожу верёвки и ремни, давно оставила неплодотворные попытки и теперь застыла в совершенно неудобной, изломанной позе, прислонившись головой к тёмному, слегка замшелому камню стены. С каждым мгновением температура будто бы падала всё ниже; от всепоглощающего, ударившего в голову не хуже, чем спиртное, холода клонило в сон, сон неприятный, липкий, спрятанный глубоко под землю. Она сопротивлялась – заставляла себя сопротивляться, уворачиваясь из последних сил и одновременно стараясь удержаться от нечеловеческих криков боли – тех самых, что Британии никогда не удастся вырвать из неё. С каждой секундой всё сложнее становилось рассуждать, всё неосмысленнее становилась действительность вокруг неё.
Сон накрывал с головой.
Перед затуманенным взглядом Карен крылья сорвались с решётки и, рассыпая вокруг чёрные перья, взмыли в ночное небо.
-Спишь, Карен?
-Сплю, Лелуш.
Карен сонно моргнула. Тяжесть, до этого томившая тело, куда-то исчезла, хотя она совершенно точно по-прежнему находилась в тюрьме – размытым пятном перед её глазами маячила решётка. Крылья были на месте.
Лелуш сидел рядом, согнув одну ногу и выпрямив другую, запрокинув голову и облокотившись об стенку. Он был в школьной форме, без своего нелепого императорского костюма, он был таким, каким она привыкла его видеть. Усталыми, но ясными глазами Лелуш следил за убегающей вверх и в темноту решёткой. Почувствовав на себе взгляд девушки, император улыбнулся – смягчил угловатый оскал губ и слегка прищурил глаза. Карен поняла.
-Я знала, что ты придёшь, - сообщила она Лелушу, довольно потягиваясь и морщась от резкой боли в затёкшем теле. Отзвук её голоса забился об стены, звеня эхом, чтобы потом раствориться в воздухе.
-Прости, что пришлось ждать, Карен, – Лелуш говорил тихо и немножко сипло, словно успел сорвать голос, провозглашая миру свою диктатуру.– Ты же всё поняла, правда?
Она помолчала, наматывая на палец непослушную, пронзительно-гранатового цвета прядь волос, в этом полумраке удивительно похожую на струящуюся по руке кровь.
-Наверное, поняла. Наверное, мне просто очень хотелось тебе поверить, Лелуш. Скажи – я поступила правильно?
-Судить ведь не мне, Карен, - на губах его по-прежнему скользила та странная полуулыбка. – Но, знаешь, - я очень рад твоим словам.
Карен против воли улыбнулась, рука, отпустив растрепавшуюся уже прядку, неловко накрыла ладонь Лелуша, лежавшую на его колене. Секунду спустя пальцы его благодарно вздрогнули и крепко сплелись с пальцами Карен.
-Скажи, Лелуш... Ты ведь никогда нас не предашь, правда?
-Правда.
-Ты ведь делаешь это для всех, правда?
-Правда.
-Всё будет хорошо, правда?
-Правда.
-И меня ты ведь тоже никогда не предашь... Да, Лелуш?
Пронзительный до боли взгляд аметистовых глаз мельком скользнул по лицу девушки. Карен встряхнула головой, скидывая чёлку на лицо, но Лелуш уже успел заметить слёзы на её щеках и вновь вернулся к созерцанию решётки.
-Не предам.
Карен помедлила. Ей совсем не хотелось озвучивать следующий вопрос, даже если она заранее знала ответ на него.
Молчание затягивалось. Слёзы катились уже ручьями. Карен вытирала их тыльной стороной ладони и давила всхлипы в белом хлопке своей ужасной формы узника Британии.
-Но ты… Ты ведь умрёшь, Лелуш?
Он снова повернулся к ней и улыбнулся – совсем другой, такой широкой, искренней, светящейся изнутри улыбкой, какой, возможно, он когда-то улыбался своей сестре. Карен услышала в этой улыбке ответ ещё до того, как в воздухе прозвучало утвердительное:
-Да. Ты ведь и сама всё понимаешь, Карен.
-Лелуш… Я…
Пробуждение было слишком быстрым и невнятным, резким, отрывистым, пугающим. Карен рванулась вперёд, вдогонку за теми недосказанными словами, и рухнула подбородком на вымощенный камнем пол, заново осознав свою неподвижность. Чертыхаясь, девушка подтянулась обратно к стене и заорала, ощущая, как слёзы пополам с кровью текут по её лицу:
-Лелуш!!! Вернись, Лелуш!!! Возвращайся!!!...
Стены с яростным удовольствием подхватили её вопль, терзая его на отдельные, не имеющие смысла клочья, пока и они не растворились где-то в вышине. Слёзы высохли, оставив после себя резь в глазах и тяжёлое спокойствие. Боль тупой иголкой билась в висках, но осознавала Карен её с трудом. Она сползла вниз по стене и замерла на полу, холодея от поглощающего её чувства безысходности. Пальцы, которые ещё недавно держал в своей руке Лелуш, непроизвольно сжались в кулак, и Карен вдруг передёрнулась – что-то острыми краями впилось ей в ладонь.
Превозмогая боль в оцепеневшем теле, она изогнулась назад и с трудом разогнула онемевшие пальцы.
-Лелуш...
Голос снова сорвался, переходя во всхлипы, а из глаз снова хлынули слёзы, сверкающими каплями оттеняя спутанные гранатовые волосы девушки и неуверенную улыбку на дрожащих губах.
По выстилавшим пол камням гулко застучало выпавшее из её руки окровавленное перо – ключ к её “Ночному Кошмару – и, разбрасывая вокруг похожие на сверкающие гранаты искры, замерло наконец около самой решётки, под огромными чёрными крыльями, рвущимися на свободу.
“Живи, Карен”.
“Живу, Лелуш. Спасибо”.
Шарли почти ничего не помнила, почти ничего не вспоминала, почти ничего не чувствовала. Ей было спокойно, свободно, немного одиноко, и лишь изредка она совсем немножко скучала по кому-то, кого не могла вспомнить. Иногда она видела его вo снах, иногда он приходил к ней наяву – по крайней мере, ей так казалось, по крайней мере, она на это надеялась. Она не могла вспомнить его лицо, не могла понять, кто он такой, но, казалось, без него она разучится улыбаться, без него её существование потеряет последний смысл. Он был её наваждением – наваждением без имени, наваждением с пронзительно-лиловыми глазами, единственным, что она всё равно никогда не смогла бы забыть.
Его глаза…
-Шарли.
-Ты пришёл! С возвращением!
Губы выговаривали его имя сами по себе, а Шарли всегда забывала его запомнить – было немного неловко за себя, но он, казалось, и не замечал. Устало сутулясь, он сел рядом с ней, потом, словно так тоже было тяжело, лёг на спину, раскинув в стороны руки и ноги. Шарли подобралась поближе и наклонилась, одной рукой придерживая длинные рыжие волосы, чтобы они не падали ему на лицо. Необыкновенные его глаза, похожие на лепестки поздних фиалок, тускло блестели из-под полуприкрытых век.
-Улыбнись, - попросила она, наклоняя голову к плечу, - из-за чего грустишь? Что-то случилось?
-Да…. Или нет. Во всяком случае, я сам к этому стремился, - его губы дрогнули, попытавшись выдавить из себя улыбку. – Видишь, не получается, - поспешил констатировать он, - может, позже?
-Может, - глаза Шарли, тёплые и немного лукавые, весело сверкали на озарённом улыбкой лице.– На всякий случай – от меня так просто не отделаешься, учти!
Взгляд его фиолетовых глаз помягчел, расслабился. Худая, бледная ладонь отвела в стороны пальцы Шарли, запутавшиеся в волосах, и те водопадом рухнули вниз, струясь и отливая янтарём. Девушка рассмеялась – настолько радостно, искренне, с осуждением и неприкрытой нежностью в голосе, что он не удержался – улыбнулся и тут же снова помрачнел, будто испугавшись своего порыва. Шарли, переводя сбившееся дыхание, легла рядом, по-прежнему сжимая в своей ладони его худые пальцы, наслаждаясь их теплом и близостью.
Кажется, над ней было небо, а под спиной – тяжёлый, холодный камень пола, хотя, возможно, она и ошибалась. Время то летело сломя голову, то еле плелось, путаясь и завязываясь в узлы, а они всё лежали рядом, голова к голове, и Шарли, щурясь от солнца, которого, возможно, там и не было, всё наклонялась к нему и украдкой ловила блеск его глаз, мучительно пунцовея каждый раз, как он переводил на неё усмехающийся взгляд. Они разговаривали о не имеющих значения вещах, рассказывали друг другу сны и сокровенные мечты, которые Шарли не могла потом вспомнить, а больше просто молчали в особенной, ненавязчивой тишине, какая может быть, наверное, только между очень близкими людьми. Пару раз он засыпал коротким, отрывистым сном, дышал тяжело и глубоко, хватая воздух ртом – тогда Шарли, осмелев, бережно убирала смоляные волосы с его лба и осторожно гладила их слегка дрожащей рукой, пока он не просыпался вновь – побледневший, с широко раскрытыми глазами и дрожащими пальцами, которыми крепче сжимал ладонь Шарли. Проходило несколько минут – может, мгновений, часов, дней – и он окончательно приходил в себя, и Шарли вздыхала с облегчением и некоей долей разочарования, когда он переставал сжимать её руку так крепко, как в момент пробуждения. Что-то было в этом обидное, даже если она и не осознавала точно, что.
Но в какой-то момент всё заканчивалось, каждый раз заканчивалось – он резко вздрагивал, словно от неожиданности, после чего спешно прощался и уходил вдаль, чтобы затем там исчезнуть. Шарли всегда ждала этого момента с полным ужаса сердцем, и каждый раз, как он произносил слова прощания, что-то в ней умирало, поднималось комком в горле и горечью отдавалось во рту. Но в этот раз, вздрогнув, он поднял глаза к небу и произнёс глухо:
-Ещё пару минут, хорошо?
Шарли испуганно обернулась – ей показалось, что кто-то третий, находящийся в этом расплывчатом месте и стоящий позади них, кивнул.
Никого.
-Не беспокойся, она уйдёт вместе со мной.
Он уже поднялся. Шарли попыталась было вскочить на ноги, но он сам присел на корточки и положил руку ей на плечо, останавливая. Он улыбался – тревожной, напряжённой улыбкой.
-Не забывай меня, Шарли. Может быть, мы с тобой встретимся ещё раз, может, мы сумеем найти друг друга, но если ты забудешь, то это всё не будет иметь значения. Я не хочу снова и снова терять тебя – пожалуйста... Обещаешь?
-Обещаю, - прошептала Шарли, ничего не понимая и силясь улыбнуться в ответ. В этот раз улыбка не далась так легко - губы дрожали и ломались, на ладони отрывисто падали слёзы. – Знаешь... Мне каждый раз... Так тяжело тебя ждать, и я всё время боюсь... Что ты больше не вернёшься... Возвращайся... Обязательно возвращайся, хорошо?
На мгновение она оказалась в его объятиях, на мгновение ощутила тепло его дыхания на своих волосах – в следующий же миг он отстранился и сделал шаг назад, улыбаясь ломаной, пропитанной горечью и искренностью улыбкой.
-Я вернусь, Шарли. Вернусь, чтобы ты снова смогла улыбаться.
Он и вправду уже уходил, фигура его становилась всё более и более расплывчатой. Шарли вскочила с земли и закричала, закричала так, как будто от этого зависела её жизнь – лишь бы он услышал:
-Кто ты? Как тебя зовут?
Он услышал – повернулся к ней и крикнул, улыбаясь, как и она, сквозь слёзы:
-Я Лелуш, Шарли. Прощай.
Она замерла, как стояла, с вытянутой вперёд рукой и застывшим криком на губах.
-Ле...
-...Луш...
Его практически уже и не существовало, мысли Шарли разлетались, словно птицы, как случалось всегда после его ухода. «Лелуш, Лелуш, Лелуш...» Шарли собрала остатки воли в кулак и закричала, ощущая тёплую влагу слёз на щеках:
-Я помню, Лулу! Возвращайся!
Кажется, над ней было небо, а под ногами – тяжёлый, холодный камень пола, хотя, возможно, она и ошибалась. Для неё отныне существовал только он – её собственное наваждение, у которого теперь было имя.
Он вернётся, а она будет его ждать.
«Помни, Шарли».
«Помню, Лелуш. Наверное, это – моя судьба».
Лелуш нервно вздрогнул и внезапно очнулся, широко открытыми глазами вглядываясь в разом окружившую его непроницаемую тьму. С лёгким смешком на лицо императора опустилась чья-то прохладная ладонь, шею защекотали кончики распущенных волос.
-Как прошло?
Лелуш помолчал, собирая в ладонь шелестящие, разметавшиеся по сторонам волосы, которые теперь, когда глаза немного привыкли к темноте, явственно отливали зеленью. Волосы у Шарли были мягкие, льнущие к коже, шёлковые на ощупь и пахнущие мёдом, эти же – жёсткие, своенравные, непокорные – почти впивались в пальцы, пропитывая их стойкими запахами неизвестных Лелушу пряностей – острых и до неприличия сладких. Император вздохнул и разжал руку – пряди волос мягко выскользнули из пальцев, освобождаясь от ненавистного плена.
Вместо янтаря и гранатов томно искрился в темноте нефрит.
-Не так плохо, - ответил Лелуш, поднимая глаза вверх, где угадывался смутный силуэт зеленоволосой девушки-ведьмы, державшей его голову у себя на коленях. Шицу одарила его непроницаемым взглядом из-под опущенной бахромы ресниц и запрокинула голову вверх, так, что теперь Лелуш видел только её белеющую в темноте шею. Тонкие пальцы девушки продолжали едва ощутимо поглаживать его исхудавшее за последние месяцы лицо – рассеянно, будто бы просто забывшись, мягко очерчивали выступающие скулы, острый подбородок, покрытый испариной лоб.
-Боишься, Лелуш?
-Теперь, наверное, - нет.
Шицу снова повернула к нему лицо – на бледной, полупрозрачной коже огнём горели жёлтые её глаза, теперь – пронзительные, светящиеся непонятной болью и растерянностью.
-Может, я была тебе плохим щитом, Лелуш, раз всё зашло так далеко, - прошептала она, едва шевеля губами, склоняя голову к плечу, - ненавидишь меня?
-Я борюсь с ненавистью, Шицу, а не потакаю ей. Поэтому – нет. К тому же ненависть бессильна, в отличие от любви.
Она усмехнулась одними губами, не отводя от Лелуша по-кошачьи немигающего взгляда.
-Сам додумался, Лелуш? На тебя не похоже.
Лелуш отчуждённо, под стать ей, улыбнулся в ответ.
-Не совсем.
-А всё же?
-А ты любишь задавать вопросы, ведьма.
-Зато ты совсем не любишь на них отвечать.
-Может быть, потому что ты и сама знаешь ответ?
-Может быть... Но мы с тобой всегда были в шаге друг от друга.
-Из-за ненависти?
-Из-за любви.
В комнате воцарилось молчание. В прозрачном квадрате широкого окна небо теряло свои звёзды, из иссиня-чёрного становясь неопределённо серым, – рассветало. Ранние птицы, шумно срываясь с места, с пронзительными криками уносились в вышину, растворяясь в ветре и облаках. Рука Шицу замерла, запутавшись в чёрных волосах Лелуша, сам император не отрываясь смотрел в сторону горизонта, туда, где одно за другим покрывались рассветным золотом облака. Наконец показалось солнце, заискрившись в водной глади, ослепительно вспыхнуло, осколками заиграв в лиловых глазах Лелуша и золотистых, как шампанское, – Шицу. Он прикрылся рукой, она отвела взгляд в сторону.
-Лелуш...
-Да. Пора.
Она по-прежнему сидела на кровати, Лелуш – уже полностью одетый, с перекинутой через плечо мантией, - прислонился к стене около двери, глядя ей в глаза. В коридоре часто застучали чьи-то шаги.
-Ты ещё можешь всё изменить, Лелуш.
-Всё, что того стоило, я уже изменил, не находишь?
-Ненависть – страшное чувство.
-Не тогда, когда ей противостоит любовь.
-Не слишком ли самонадеянно?
-Ты должна знать это лучше меня, Шицу.
Она улыбнулась, отворачиваясь обратно к окну – там, за стеклом, на теперь уже прозрачно-голубом небе высоко зависло пламенеющим шаром солнце.
-Наверное, мне стоило существовать всё это время, чтобы суметь ответить на твой вопрос.
-Значит, ты всё-таки прожила недостаточно?
-Кто знает... Хотя я, наверное, всё-таки поживу ещё – ведь, может быть, щит, что давно перестал быть твоим щитом, понадобиться тебе и в будущем?...
-Надежда умирает последней?
-Нет, Лелуш. – Шицу соскользнула с покрывала, подошла поближе, неслышно ступая босыми ногами по скользящему паркету. – Похоже, ты так и не понял, за что всё-таки сражался. – Он чувствовал её дыхание уже на своём лице – Шицу, придвинувшись вплотную, шептала теперь в его губы, застывшие в мгновении от её собственных. – Последней – умирает любовь. И если у Шарли с Карен не получилось тебе этого доказать – значит, должно получиться у меня.
Две фигуры, залитые ярким солнечным светом, слились в одну – на одно лишь мгновение, чтобы в следующую секунду в воздухе, прогретом лучами нового дня, тихо прошелестело:
-Мир ждёт, Лелуш. Иди.
Ещё увидимся.
«Жди, ведьма».
«Обойдусь без твоих указаний, мальчик. Возвращайся».
Автор: Orangette-sama
Бета: Danzai No Hana
Фэндом: Кот Гиасс, всё он, родимыйХ)
Пейринги: Лелуш/Карен, Лелуш/Шарли, Лелуш/С.С.
Рейтинг:PG-13
Дисклеймер: Всё чужое, я вообще просто мимо проходилаХ)
От автора: ПреРеквием, за ночь До, но всё будет хорошо - ведь он вернётся.
Смотреть здесьЗдесь было темно, прохладно и очень, очень тихо. Карен и не подозревала, что есть ещё в Британии такие тюрьмы – не полупрозрачные стеклянные камеры, вроде тех, куда, она видела, посадили Ракшату, а сложенные из камня подземные казематы, с массивными железными решётками и уходящими в темноту высокими стенами. Камера, где оказалась она, была необычайно просторной, с теряющимися в тени углами и стенами, и немного слишком вычурной для тюрьмы – решётку посередине украшали кованые завитки железа и огромные развёрнутые чёрные крылья, застывшие в своём стремлении ввысь. Перья, вычерченные с удивительной чёткостью по блестящему металлу, заставляли пальцы девушки судорожно хватать воздух в поисках ключа к Гуррену, к которому они уже успели привыкнуть, и которого им теперь так не хватало. Ключа не было, как не было больше будущего, как не было надежд, не было больше жизни.
Не было его.
Занемевшее уже от долгой неподвижности тело болезненно ныло при каждом неосторожном движении – Карен, отчаянно пытавшаяся сначала хоть как-то ослабить впившиеся в кожу верёвки и ремни, давно оставила неплодотворные попытки и теперь застыла в совершенно неудобной, изломанной позе, прислонившись головой к тёмному, слегка замшелому камню стены. С каждым мгновением температура будто бы падала всё ниже; от всепоглощающего, ударившего в голову не хуже, чем спиртное, холода клонило в сон, сон неприятный, липкий, спрятанный глубоко под землю. Она сопротивлялась – заставляла себя сопротивляться, уворачиваясь из последних сил и одновременно стараясь удержаться от нечеловеческих криков боли – тех самых, что Британии никогда не удастся вырвать из неё. С каждой секундой всё сложнее становилось рассуждать, всё неосмысленнее становилась действительность вокруг неё.
Сон накрывал с головой.
Перед затуманенным взглядом Карен крылья сорвались с решётки и, рассыпая вокруг чёрные перья, взмыли в ночное небо.
-Спишь, Карен?
-Сплю, Лелуш.
Карен сонно моргнула. Тяжесть, до этого томившая тело, куда-то исчезла, хотя она совершенно точно по-прежнему находилась в тюрьме – размытым пятном перед её глазами маячила решётка. Крылья были на месте.
Лелуш сидел рядом, согнув одну ногу и выпрямив другую, запрокинув голову и облокотившись об стенку. Он был в школьной форме, без своего нелепого императорского костюма, он был таким, каким она привыкла его видеть. Усталыми, но ясными глазами Лелуш следил за убегающей вверх и в темноту решёткой. Почувствовав на себе взгляд девушки, император улыбнулся – смягчил угловатый оскал губ и слегка прищурил глаза. Карен поняла.
-Я знала, что ты придёшь, - сообщила она Лелушу, довольно потягиваясь и морщась от резкой боли в затёкшем теле. Отзвук её голоса забился об стены, звеня эхом, чтобы потом раствориться в воздухе.
-Прости, что пришлось ждать, Карен, – Лелуш говорил тихо и немножко сипло, словно успел сорвать голос, провозглашая миру свою диктатуру.– Ты же всё поняла, правда?
Она помолчала, наматывая на палец непослушную, пронзительно-гранатового цвета прядь волос, в этом полумраке удивительно похожую на струящуюся по руке кровь.
-Наверное, поняла. Наверное, мне просто очень хотелось тебе поверить, Лелуш. Скажи – я поступила правильно?
-Судить ведь не мне, Карен, - на губах его по-прежнему скользила та странная полуулыбка. – Но, знаешь, - я очень рад твоим словам.
Карен против воли улыбнулась, рука, отпустив растрепавшуюся уже прядку, неловко накрыла ладонь Лелуша, лежавшую на его колене. Секунду спустя пальцы его благодарно вздрогнули и крепко сплелись с пальцами Карен.
-Скажи, Лелуш... Ты ведь никогда нас не предашь, правда?
-Правда.
-Ты ведь делаешь это для всех, правда?
-Правда.
-Всё будет хорошо, правда?
-Правда.
-И меня ты ведь тоже никогда не предашь... Да, Лелуш?
Пронзительный до боли взгляд аметистовых глаз мельком скользнул по лицу девушки. Карен встряхнула головой, скидывая чёлку на лицо, но Лелуш уже успел заметить слёзы на её щеках и вновь вернулся к созерцанию решётки.
-Не предам.
Карен помедлила. Ей совсем не хотелось озвучивать следующий вопрос, даже если она заранее знала ответ на него.
Молчание затягивалось. Слёзы катились уже ручьями. Карен вытирала их тыльной стороной ладони и давила всхлипы в белом хлопке своей ужасной формы узника Британии.
-Но ты… Ты ведь умрёшь, Лелуш?
Он снова повернулся к ней и улыбнулся – совсем другой, такой широкой, искренней, светящейся изнутри улыбкой, какой, возможно, он когда-то улыбался своей сестре. Карен услышала в этой улыбке ответ ещё до того, как в воздухе прозвучало утвердительное:
-Да. Ты ведь и сама всё понимаешь, Карен.
-Лелуш… Я…
Пробуждение было слишком быстрым и невнятным, резким, отрывистым, пугающим. Карен рванулась вперёд, вдогонку за теми недосказанными словами, и рухнула подбородком на вымощенный камнем пол, заново осознав свою неподвижность. Чертыхаясь, девушка подтянулась обратно к стене и заорала, ощущая, как слёзы пополам с кровью текут по её лицу:
-Лелуш!!! Вернись, Лелуш!!! Возвращайся!!!...
Стены с яростным удовольствием подхватили её вопль, терзая его на отдельные, не имеющие смысла клочья, пока и они не растворились где-то в вышине. Слёзы высохли, оставив после себя резь в глазах и тяжёлое спокойствие. Боль тупой иголкой билась в висках, но осознавала Карен её с трудом. Она сползла вниз по стене и замерла на полу, холодея от поглощающего её чувства безысходности. Пальцы, которые ещё недавно держал в своей руке Лелуш, непроизвольно сжались в кулак, и Карен вдруг передёрнулась – что-то острыми краями впилось ей в ладонь.
Превозмогая боль в оцепеневшем теле, она изогнулась назад и с трудом разогнула онемевшие пальцы.
-Лелуш...
Голос снова сорвался, переходя во всхлипы, а из глаз снова хлынули слёзы, сверкающими каплями оттеняя спутанные гранатовые волосы девушки и неуверенную улыбку на дрожащих губах.
По выстилавшим пол камням гулко застучало выпавшее из её руки окровавленное перо – ключ к её “Ночному Кошмару – и, разбрасывая вокруг похожие на сверкающие гранаты искры, замерло наконец около самой решётки, под огромными чёрными крыльями, рвущимися на свободу.
“Живи, Карен”.
“Живу, Лелуш. Спасибо”.
Шарли почти ничего не помнила, почти ничего не вспоминала, почти ничего не чувствовала. Ей было спокойно, свободно, немного одиноко, и лишь изредка она совсем немножко скучала по кому-то, кого не могла вспомнить. Иногда она видела его вo снах, иногда он приходил к ней наяву – по крайней мере, ей так казалось, по крайней мере, она на это надеялась. Она не могла вспомнить его лицо, не могла понять, кто он такой, но, казалось, без него она разучится улыбаться, без него её существование потеряет последний смысл. Он был её наваждением – наваждением без имени, наваждением с пронзительно-лиловыми глазами, единственным, что она всё равно никогда не смогла бы забыть.
Его глаза…
-Шарли.
-Ты пришёл! С возвращением!
Губы выговаривали его имя сами по себе, а Шарли всегда забывала его запомнить – было немного неловко за себя, но он, казалось, и не замечал. Устало сутулясь, он сел рядом с ней, потом, словно так тоже было тяжело, лёг на спину, раскинув в стороны руки и ноги. Шарли подобралась поближе и наклонилась, одной рукой придерживая длинные рыжие волосы, чтобы они не падали ему на лицо. Необыкновенные его глаза, похожие на лепестки поздних фиалок, тускло блестели из-под полуприкрытых век.
-Улыбнись, - попросила она, наклоняя голову к плечу, - из-за чего грустишь? Что-то случилось?
-Да…. Или нет. Во всяком случае, я сам к этому стремился, - его губы дрогнули, попытавшись выдавить из себя улыбку. – Видишь, не получается, - поспешил констатировать он, - может, позже?
-Может, - глаза Шарли, тёплые и немного лукавые, весело сверкали на озарённом улыбкой лице.– На всякий случай – от меня так просто не отделаешься, учти!
Взгляд его фиолетовых глаз помягчел, расслабился. Худая, бледная ладонь отвела в стороны пальцы Шарли, запутавшиеся в волосах, и те водопадом рухнули вниз, струясь и отливая янтарём. Девушка рассмеялась – настолько радостно, искренне, с осуждением и неприкрытой нежностью в голосе, что он не удержался – улыбнулся и тут же снова помрачнел, будто испугавшись своего порыва. Шарли, переводя сбившееся дыхание, легла рядом, по-прежнему сжимая в своей ладони его худые пальцы, наслаждаясь их теплом и близостью.
Кажется, над ней было небо, а под спиной – тяжёлый, холодный камень пола, хотя, возможно, она и ошибалась. Время то летело сломя голову, то еле плелось, путаясь и завязываясь в узлы, а они всё лежали рядом, голова к голове, и Шарли, щурясь от солнца, которого, возможно, там и не было, всё наклонялась к нему и украдкой ловила блеск его глаз, мучительно пунцовея каждый раз, как он переводил на неё усмехающийся взгляд. Они разговаривали о не имеющих значения вещах, рассказывали друг другу сны и сокровенные мечты, которые Шарли не могла потом вспомнить, а больше просто молчали в особенной, ненавязчивой тишине, какая может быть, наверное, только между очень близкими людьми. Пару раз он засыпал коротким, отрывистым сном, дышал тяжело и глубоко, хватая воздух ртом – тогда Шарли, осмелев, бережно убирала смоляные волосы с его лба и осторожно гладила их слегка дрожащей рукой, пока он не просыпался вновь – побледневший, с широко раскрытыми глазами и дрожащими пальцами, которыми крепче сжимал ладонь Шарли. Проходило несколько минут – может, мгновений, часов, дней – и он окончательно приходил в себя, и Шарли вздыхала с облегчением и некоей долей разочарования, когда он переставал сжимать её руку так крепко, как в момент пробуждения. Что-то было в этом обидное, даже если она и не осознавала точно, что.
Но в какой-то момент всё заканчивалось, каждый раз заканчивалось – он резко вздрагивал, словно от неожиданности, после чего спешно прощался и уходил вдаль, чтобы затем там исчезнуть. Шарли всегда ждала этого момента с полным ужаса сердцем, и каждый раз, как он произносил слова прощания, что-то в ней умирало, поднималось комком в горле и горечью отдавалось во рту. Но в этот раз, вздрогнув, он поднял глаза к небу и произнёс глухо:
-Ещё пару минут, хорошо?
Шарли испуганно обернулась – ей показалось, что кто-то третий, находящийся в этом расплывчатом месте и стоящий позади них, кивнул.
Никого.
-Не беспокойся, она уйдёт вместе со мной.
Он уже поднялся. Шарли попыталась было вскочить на ноги, но он сам присел на корточки и положил руку ей на плечо, останавливая. Он улыбался – тревожной, напряжённой улыбкой.
-Не забывай меня, Шарли. Может быть, мы с тобой встретимся ещё раз, может, мы сумеем найти друг друга, но если ты забудешь, то это всё не будет иметь значения. Я не хочу снова и снова терять тебя – пожалуйста... Обещаешь?
-Обещаю, - прошептала Шарли, ничего не понимая и силясь улыбнуться в ответ. В этот раз улыбка не далась так легко - губы дрожали и ломались, на ладони отрывисто падали слёзы. – Знаешь... Мне каждый раз... Так тяжело тебя ждать, и я всё время боюсь... Что ты больше не вернёшься... Возвращайся... Обязательно возвращайся, хорошо?
На мгновение она оказалась в его объятиях, на мгновение ощутила тепло его дыхания на своих волосах – в следующий же миг он отстранился и сделал шаг назад, улыбаясь ломаной, пропитанной горечью и искренностью улыбкой.
-Я вернусь, Шарли. Вернусь, чтобы ты снова смогла улыбаться.
Он и вправду уже уходил, фигура его становилась всё более и более расплывчатой. Шарли вскочила с земли и закричала, закричала так, как будто от этого зависела её жизнь – лишь бы он услышал:
-Кто ты? Как тебя зовут?
Он услышал – повернулся к ней и крикнул, улыбаясь, как и она, сквозь слёзы:
-Я Лелуш, Шарли. Прощай.
Она замерла, как стояла, с вытянутой вперёд рукой и застывшим криком на губах.
-Ле...
-...Луш...
Его практически уже и не существовало, мысли Шарли разлетались, словно птицы, как случалось всегда после его ухода. «Лелуш, Лелуш, Лелуш...» Шарли собрала остатки воли в кулак и закричала, ощущая тёплую влагу слёз на щеках:
-Я помню, Лулу! Возвращайся!
Кажется, над ней было небо, а под ногами – тяжёлый, холодный камень пола, хотя, возможно, она и ошибалась. Для неё отныне существовал только он – её собственное наваждение, у которого теперь было имя.
Он вернётся, а она будет его ждать.
«Помни, Шарли».
«Помню, Лелуш. Наверное, это – моя судьба».
Лелуш нервно вздрогнул и внезапно очнулся, широко открытыми глазами вглядываясь в разом окружившую его непроницаемую тьму. С лёгким смешком на лицо императора опустилась чья-то прохладная ладонь, шею защекотали кончики распущенных волос.
-Как прошло?
Лелуш помолчал, собирая в ладонь шелестящие, разметавшиеся по сторонам волосы, которые теперь, когда глаза немного привыкли к темноте, явственно отливали зеленью. Волосы у Шарли были мягкие, льнущие к коже, шёлковые на ощупь и пахнущие мёдом, эти же – жёсткие, своенравные, непокорные – почти впивались в пальцы, пропитывая их стойкими запахами неизвестных Лелушу пряностей – острых и до неприличия сладких. Император вздохнул и разжал руку – пряди волос мягко выскользнули из пальцев, освобождаясь от ненавистного плена.
Вместо янтаря и гранатов томно искрился в темноте нефрит.
-Не так плохо, - ответил Лелуш, поднимая глаза вверх, где угадывался смутный силуэт зеленоволосой девушки-ведьмы, державшей его голову у себя на коленях. Шицу одарила его непроницаемым взглядом из-под опущенной бахромы ресниц и запрокинула голову вверх, так, что теперь Лелуш видел только её белеющую в темноте шею. Тонкие пальцы девушки продолжали едва ощутимо поглаживать его исхудавшее за последние месяцы лицо – рассеянно, будто бы просто забывшись, мягко очерчивали выступающие скулы, острый подбородок, покрытый испариной лоб.
-Боишься, Лелуш?
-Теперь, наверное, - нет.
Шицу снова повернула к нему лицо – на бледной, полупрозрачной коже огнём горели жёлтые её глаза, теперь – пронзительные, светящиеся непонятной болью и растерянностью.
-Может, я была тебе плохим щитом, Лелуш, раз всё зашло так далеко, - прошептала она, едва шевеля губами, склоняя голову к плечу, - ненавидишь меня?
-Я борюсь с ненавистью, Шицу, а не потакаю ей. Поэтому – нет. К тому же ненависть бессильна, в отличие от любви.
Она усмехнулась одними губами, не отводя от Лелуша по-кошачьи немигающего взгляда.
-Сам додумался, Лелуш? На тебя не похоже.
Лелуш отчуждённо, под стать ей, улыбнулся в ответ.
-Не совсем.
-А всё же?
-А ты любишь задавать вопросы, ведьма.
-Зато ты совсем не любишь на них отвечать.
-Может быть, потому что ты и сама знаешь ответ?
-Может быть... Но мы с тобой всегда были в шаге друг от друга.
-Из-за ненависти?
-Из-за любви.
В комнате воцарилось молчание. В прозрачном квадрате широкого окна небо теряло свои звёзды, из иссиня-чёрного становясь неопределённо серым, – рассветало. Ранние птицы, шумно срываясь с места, с пронзительными криками уносились в вышину, растворяясь в ветре и облаках. Рука Шицу замерла, запутавшись в чёрных волосах Лелуша, сам император не отрываясь смотрел в сторону горизонта, туда, где одно за другим покрывались рассветным золотом облака. Наконец показалось солнце, заискрившись в водной глади, ослепительно вспыхнуло, осколками заиграв в лиловых глазах Лелуша и золотистых, как шампанское, – Шицу. Он прикрылся рукой, она отвела взгляд в сторону.
-Лелуш...
-Да. Пора.
Она по-прежнему сидела на кровати, Лелуш – уже полностью одетый, с перекинутой через плечо мантией, - прислонился к стене около двери, глядя ей в глаза. В коридоре часто застучали чьи-то шаги.
-Ты ещё можешь всё изменить, Лелуш.
-Всё, что того стоило, я уже изменил, не находишь?
-Ненависть – страшное чувство.
-Не тогда, когда ей противостоит любовь.
-Не слишком ли самонадеянно?
-Ты должна знать это лучше меня, Шицу.
Она улыбнулась, отворачиваясь обратно к окну – там, за стеклом, на теперь уже прозрачно-голубом небе высоко зависло пламенеющим шаром солнце.
-Наверное, мне стоило существовать всё это время, чтобы суметь ответить на твой вопрос.
-Значит, ты всё-таки прожила недостаточно?
-Кто знает... Хотя я, наверное, всё-таки поживу ещё – ведь, может быть, щит, что давно перестал быть твоим щитом, понадобиться тебе и в будущем?...
-Надежда умирает последней?
-Нет, Лелуш. – Шицу соскользнула с покрывала, подошла поближе, неслышно ступая босыми ногами по скользящему паркету. – Похоже, ты так и не понял, за что всё-таки сражался. – Он чувствовал её дыхание уже на своём лице – Шицу, придвинувшись вплотную, шептала теперь в его губы, застывшие в мгновении от её собственных. – Последней – умирает любовь. И если у Шарли с Карен не получилось тебе этого доказать – значит, должно получиться у меня.
Две фигуры, залитые ярким солнечным светом, слились в одну – на одно лишь мгновение, чтобы в следующую секунду в воздухе, прогретом лучами нового дня, тихо прошелестело:
-Мир ждёт, Лелуш. Иди.
Ещё увидимся.
«Жди, ведьма».
«Обойдусь без твоих указаний, мальчик. Возвращайся».
@темы: Fanfiction /фанфики
-
-
31.08.2009 в 19:30-
-
01.09.2009 в 19:23Спасибо огромноеХ)
-
-
01.09.2009 в 20:30мне-то за что?) Это вам респект за столь восхитительную прозу ^___^
-
-
03.09.2009 в 18:15-
-
03.09.2009 в 20:01А слог вырос на школьных сочинениях и классикеXD Это всё они^^"""
-
-
03.09.2009 в 20:06-
-
06.06.2010 в 11:27очень интересно и красиво, спасибо огромное *___*
-
-
06.06.2010 в 12:03-
-
25.10.2010 в 02:17Я рад, что это оказался именно ваш фик.